Ривьер. «Дама с лирой». Вкусы эпохи.

Портрет «Дама с лирой» не уникален, а вполне укладывается в серию портретов девиц с музыкальными инструментами. Но вместе с тем точных аналогий этому произведению мы не найдем, хотя в композиции портрета и в выборе позы изображенной, которая полулежит на «греческой кровати» (или кушетке), можно усмотреть несомненное влияние «Портрета мадам Рекамье», выполненного Ж.-Л. Давидом в 1800 году. То же положение ног и ступней, аналогичен поворот головы на зрителя, как бы случайный. Так же спускаются на пол складки платья, те же кудряшки падают на лоб.

Но именно это сравнение позволяет нам остро почувствовать разницу между шедевром и «массовой продукцией», подражающей шедевру. Идеальный образ и абстрактный фон портрета Давида, его немногочисленный антураж (светильник, канапе, скамеечка на полу) сменились бытовой трактовкой в портрете «Дама с лирой». Краски здесь ярки и конкретны, деталей множество, причем не трудно заметить, что внимание художницы направлено на точную передачу их фактуры: тусклый блеск бархата, рисунок паркетного пола, ворсистые клубочки шерсти и плетеная корзиночка написаны убедительно. Определенные слои публики высоко ценили именно эту сторону живописи, о чем можно судить по замечаниям отдельных критиков, презрительно сообщающих о том, что в Салонах эпохи Республики и Империи можно было видеть «состоятельных людей, замирающих от восхищения, подобно лакеям, перед картинами, рассчитанными на обман зрения».

Можно сказать, что в портрете «Дама с лирой» по сравнению с «Портретом мадам Рекамье» все как бы спустилось на другой уровень. Между моделями существует та же разница, что и между гениальным живописцем и его подражательницей.

Позу в «Портрете мадам Рекамье» придумал не Давид. Современники свидетельствуют, что эта поза на канапе была для нее совершении обычна и естественна, как, вероятно, и для многих светских женщин той эпохи. В мемуарной литературе мы найдем интереснейшие описания нравов и манер того времени. Особенно любопытны в этом отношении рассказы заезжих иностранцев, описывающих светское общество Парижа.

Так, композитор Иоханн Фридрих Рейхардт провел зиму 180203 года в Париже и благодаря своей славе и репутации был принят в высших кругах. В одном из писем к жене он описывает визит, нанесенный им одной из самых известных и прекрасных женщин столицы. Несмотря на то, что дама ждала его к определенному часу и целью их встречи был просмотр нескольких партитур Глюка, она, как рассказывает композитор, приняла его в спальне, полулежа на «греческой кровати» с туго набитыми валиками.

Композитор точно обрисовывает ее позу: правой рукой она подпирала голову, левая же рука лежала на слегка согнутом колене, которое вырисовывалось под легким покрывалом. Здесь же, по сторонам кровати, композитор увидел прекрасные греческие вазы, на скамеечке перед кроватью лежали премилые туфельки. «Все - для художника», - восклицает Рейхардт, как бы подтверждая тем самым распространенность такого рода композиции в портретах того времени. Вместе с тем композитора явно смутила эта поза, и он не без удивления пишет, что дама никак не объяснила своего положения, а очень дружелюбно поздоровалась с ним, предложила сесть и завела разговор о каком-то новомодном романе.

Меняется в эту эпоху и отношение к спальным покоям, которые из интимных превращаются почти в парадные. Тот же Рейхардт в другой раз побывал на балу в доме знаменитой Рекамье. В очередном письме он сообщил, что каждой прибывшей даме хозяйка дома сейчас же предлагала осмотреть ее спальню, мужчины тоже подчинялись этому общему правилу, и композитор был поражен великолепием этого изысканно отделанного интерьера. О последнем можно судить по сохранившемуся наброску Бертольда (1798), изображающему роскошную кровать мадам Рекамье под балдахином.

Поза дамы, описанная Рейхардтом в первом письме,- это своего рода канон. Мы найдем точно такое же положение фигуры и рук в скульптурном портрете сестры Наполеона, Полины Боргезе, работы Кановы («Полина в образе Венеры»), с небольшими вариациями - в портрете графини Замойской с детьми работы Ф. Жерара и пр.

Таким образом, здесь можно видеть влияние нравов на искусство и в свою очередь искусства на нравы, так как в распространенности подобной позы сказывалось возрождение греческих и римских обычаев возлежания на пирах и превращение этой позы из интимной в светскую.

Кушетка-канапе, которую мы видим в портрете «Дама с лирой», появилась именно в эту эпоху, и прототипом ее была «греческая кровать», которая превратилась из спальной в гостиную мебель.

Все свидетельствует в портрете о том, как глубоко «греко-римские» вкусы вошли в повседневную жизнь. Стены интерьера украшают пилястры и орнамент, которые не обязательно являются принадлежностью дворца или богатого салона. Известно, что в те времена во внутреннем убранстве домов вполне обычным было применение ордеров, использование выступающих пилястр и колонок. Антикизированная кушетка на манер «греческой кровати» со сфинксами на подлокотниках была обычной во многих домах.

Показательно, также появление в эту эпоху музыкального инструмента, который держит дама. Называется он гитара-лира, и форма его корпуса похожа на древнегреческую лиру, хотя струны натянуты на гриф гитары. Просуществовала гитара-лира крайне недолго, и можно утверждать, что этот инструмент был только данью моде, так как играть на нем практически было невозможно. Этот любительский инструмент мы найдем в интерьерах того времени (в том же портрете графини Замойской Ф. Жерара он стоит на полу, прислоненный к стене), в гравюрах с изображением игр. Он встречается в интерьерах представителей разных сословий: и у графини, и у мелкого буржуа, и в увеселительном заведении.

В нашем портрете этот инструмент «в греческом вкусе» служит и общей гармонии стиля (любой другой инструмент диссонировал бы с этим интерьером) и помогает создать настроение элегической грусти.

О. В. Постникова

Далее: Мода эпохи