Византийская икона «Успение Богоматери» XV века

Нисхождение небес на землю

Мы видим, как безымянный автор иконы, искусно пользуясь цветом для организации композиции, придает ей праздничное звучание и в то же время символику цвета использует для того, чтобы трактовать тему Успения именно как праздник «освящения вещества», нисхождения небес на землю.

Почему нужно сказать «нисхождения», а не «восхождения к небесам» и даже не просто «слияния неба и земли»? Потому что в «Успении» вместо традиционной для данного сюжета направленности действия вверх движение устремлено вниз. Персонажи расположены «амфитеатром», причем по мере снижения лики уменьшаются, а фигуры все более склоняются, чем многократно усиливается эффект тяготения персонажей и зрителя вниз, к центру этой «воронки». Заметим также, что вверху лица персонажей плотно сближены, но чем ниже, тем больше оказываются интервалы, свободнее пространство, так что возникает чувство отдаленности ложа Богоматери, отодвинутости его вниз. Это особенность композиции заметна при сравнений с «Успением» на обороте «Донской Богоматери»; там мы смотрим на гигантскую фигуру Христа примерно с уровня ложа, снизу вверх, здесь, напротив,- на ложе Богоматери глядим далеко вниз, как бы из верхнего ряда персонажей. Движение вниз в нашей иконе организованно и сюжетно.

Сверху из-за построек вливается в пространство иконы, расходится дугой и опускается толпа сошедших на землю ангелов. Иконописца не смущает, что лицо ангела, видимое из-за левого здания, оказалось чуть ли не больше самой постройки - ведь здания на фоне иконы изображают нереальные сооружения, они лишь условный знак того, что действие происходит внутри дома. Художника интересовал здесь мотив вхождения ангельского сонма сквозь некий проем в это внутреннее пространство - мотив, переданный им с большой осязательностью.

Сильно выражено нисхождение по правой диагонали: как бы по некой лестнице, неизбежно ассоциирующейся с символикой Богоматери, спускается толпа скорбящих женщин и апостолов. Это тоже в известном смысле схождение небес на землю: согласно легенде, ученики Христа в момент смерти Богоматери были перенесены в ее дом с разных концов земли и из рая (потому что некоторые из них к тому времени уже умерли), перенесены облаками. Нередко апостолы на облаках изображались в сцене Успения.

Автор иконы не изобразил ни этого эпизода, ни вознесения Богоматери; оригинальность его композиции как раз и состоит в том, что движение в иконе последовательно направлено не снизу вверх (полет изначально земных фигур), а наоборот. Но он и его зрители-современники безусловно помнили о небесном прибытии апостолов, их схождении с небес на землю.

Таким образом, в его трактовке не душа возносится к небу, а само небо сходит на землю - для этого-то, по-видимому, и понадобились перестройка иконографического канона и диагональное построение композиции иконы. Организуя движение и символический свет, мастер привнес в икону «Успение» нечто от символики совсем другого сюжета - «Преображения».

Тема «Успения» - не смерть богочеловека, не уникальный акт спасения, но смерть человека земного. Сколько бы ни подчеркивались в иконе единичность, особость, мессианское значение усопшей, в ней показан все же и общий для всех людей рубеж жизни. Представитель другой, западной культуры и современник автора нашей иконы, Данте, утверждал, что Мария вошла в рай во плоти. У византийцев в сцене смерти Марии изображали момент мистического отделения души от тела. В трактовке нашего иконописца смерть осмысливается как сон (в полном соответствии с первоначальным значением слова komess, то есть успение, отдых, сон) и в то же время это как бы второе, «перевернутое» по смыслу рождество Марии. Усопшая уходит в иной мир, но и мир земной не отвергается. Образ смерти гармоничен, смерть предстает как очищенная, преображенная жизнь. Мировосприятие византийцев логически тяготело к такому пониманию смерти, но далеко не всегда оно воплощалось в искусстве в такой художественно выразительной форме.