След картины «Се человек» Мостарта в романе «Идиот»

В рогожинский дом, в котором узнается фамильный куманинский, Достоевский «повесил» копию с «Мертвого Христа» Гольбейна. Об этом еще будет разговор. Но что же Мостарт? След картины «Се человек» видят в двух эпизодах романа.

После вечера, на котором, словно на аукционе, торговалась «необыкновенная красота» Настасьи Филипповны, она, уезжая с Рогожиным, в исступлении бросает: «Прощай, князь, в первый раз человека видела».

И решившийся на самоубийство Ипполит, также в состоянии аффекта, обращается к князю: «Стойте так, я буду смотреть. Я с человеком прощаюсь».

Обе реплики произносятся в ситуациях, близких по смыслу, - на переломе судьбы. Но оба эпизода по смыслу к евангельскому отношения не имеют. Так в чем же видится, да и возможно ли, увидеть след картины Мостарта в тексте романа?

С первой же страницы, когда «случай так странно посадил их друг против друга» в третьеклассном переполненном вагоне, писатель не раз на протяжении романа тесно сближает князя и Рогожина, чтобы окончательно свести их в трагическом финале. В пустой толпе народа «кто-то вдруг тронул его за локоть и вполголоса проговорил над самым ухом: - Лев Николаевич, ступай, брат, за мной, надоть...

Тот уже шел почти на полшага впереди, смотря прямо перед собой... наконец, они повернули с двух разных тротуаров... и стали подходить к дому... у князя стали опять подсекаться ноги, так что почти трудно было уж и идти». Князь догадывался о «приговоре», но верит ли он, что Рогожин ведет его на казнь? Правда, ведет он князя, не взявши за руку, как палач у Мостарта.

И дальше: во встрече ли их на крыльце рогожинского дома, или в стоянии у окна в зале (где «Мертвый Христос»), или, сидя один подле другого, в кабинете, где, «придвинув стул (Рогожин)... почти соприкоснулся с князем коленями...» - до самого финала они остаются неразлучными.

Нужно ли говорить, что значение образа Рогожина определилось в романе и как убийцы «необыкновенной красоты» и как злобного антагониста «князя-Христа». Потому-то эта неразлучность князя и Рогожина, особенно в финале романа, может показаться откликом на впечатление от картины Мостарта.

К тому же и одна особенность поведения Рогожина заставляет вспоминать палача Мостарта. Тогда же, в вагоне, то есть с самого начала романа, в первых словах характеристики Рогожина отмечаем: «...тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую насмешливую и даже злую улыбку», или: он, «присвистнув, захохотал». Сколько раз писатель заставит повторить своего героя злобную усмешку, недобрый смех, имеющие свою кульминацию: после рассказа князя о зарезанном крестьянине Рогожин «покатился со смеху. Он хохотал так, как будто был в каком-то припадке». Да, конечно, это маска, за которой клубок переживаний: страсти, ревности, гнева. Но рогожинская-то маска не слепок ли с лица палача Мостарта? Можно напомнить: «.. .нос его был широк и сплюснут, лицо скуластое». Но особенно - огненные глаза. Вспоминаем образ палача, загораются в памяти прежде его глаза - они живут словно отдельно. И так же отдельно следит за князем взгляд Рогожина. Не Рогожин, а его «горячий взгляд», «сверкнувшие глаза» преследуют князя.

Зная картину Мостарта, трудно отрешиться от мысли, что в приведенных примерах живет память, намеренная память - след прототипа иконографического. Как и в костюмах. При встрече в вагоне князь у Достоевского в плаще (Рогожин потом скажет: «а ты в плаще-то помнишь...»), как Христос у Мостарта, а Рогожин в крытом тулупе, столь же контрастном к плащу, как кафтан палача.

Однако, как ни кажутся приведенные примеры откликами на картину Мостарта, все же говорить об этом возможно на таком пределе гипотетичности, при котором позволительно выделить лишь названное.

Далее: Иконографические прототипы романа «Идиот»