Пабло Пикассо. «Королева Изабо». Закономерности образного мира

Глубоко закономерно, что ни ваза цветов, ни компотница с фруктами, которые у Пикассо часто аккомпанируют женским изображениям - в том числе и в «Королеве Изабо»,- никогда не соседствуют с мужскими персонажами: им подобают трубка и вино. Для Пикассо такой сюжет, как «Женщина за рюмкой абсента» (в эрмитажной картине 1901 года) драматичен в первую очередь в силу вопиющей противоестественности этого сочетания: в пьянстве одинокой женщины он за социально-нравственным пороком видит трагическое искажение самих жизненных основ.

Мужское и женское начала дополнительны и контрастны. Контрастны и миры, стоящие за каждым из них. Мужскому началу в творческом представлении Пикассо свойственно дробиться в индивидуализациях портретов, ликов, одним словом - «масок». Сфера женского-область универсалий: вечных представлений о жизнедании, доме, покровительстве слабым, о стихии произрастания и всей области иррационального, о любовном соблазне и страдании.

В течение всего 1908 года в работах Пикассо женщина выступает в ее архаических связях с древним лесом; ею движет бессознательная энергия сна-мечтания, сна-грезы; ее томят внутренние муки. В чувственном томлении, в бессознательном забытьи, в слитности с дикой природой пребывают женские персонажи таких картин 1908 года, как «Три женщины» и «Дриада» из собрания Эрмитажа.

В меланхолическом забытьи, где-то на грани реальности и сна пребывает и «королева Изабо». Плоды и компотница за ее спиной, лиственные узоры на ее одежде и сама цветовая гамма - сумрачно-зеленые, желтовато-охристые, коричневые и серебристо-серые тона - все это метафоры растительности и природы, которые вносят в замкнутый мир интерьера образы пейзажа: зеленый свет под густыми кронами, холодную рябь лесного ручья, мозаику опавших листьев... Август 1908 года Пикассо провел в Ла Рю-де-Буа близ Парижа. Он жил на ферме среди лугов и лесов на берегах Уазы, проникаясь успокоительным влиянием природы Иль де Франс. Зеленый цвет становится доминирующим в его палитре с тех пор, как он создает там несколько пейзажей, один из которых - «Домик в саду» - ныне принадлежит собранию Эрмитажа.

Вслед за «Королевой Изабо», весной того же 1909 года создана «Женщина с книгой» (Форт Уорт, собрание Анн Барнетт Тэнди; Z. 21. 150; D-R. 241); фигура в ней, позой и настроением аналогичная «королеве Изабо», представлена обнаженной и уже не иносказательно, а буквально соединена с мотивом пейзажа, который изображен как раз на месте компотницы с фруктами в московской картине.

Итак, за формальными связями эрмитажного и нью-йоркского натюрмортов с компотницей, базельского натюрморта с хлебами и «Королевы Изабо» проступают общие закономерности образного мира Пикассо прото-кубистского периода. При этом чем более подчеркивает он собственно структурную сторону, добиваясь единства живописного образа картины, тем лаконичней и загадочней для посторонних становятся его метафорические «высказывания». Странный и волнующий образ базельского натюрморта «Хлебы и компотница с фруктами на столе» так и остался бы для нас неразгаданным предметно-пластическим шифром, не знай мы его предысторию- сцену «Карнавал в бистро». Но и образная семантика самой «Королевы Изабо» восходит к сюжету «карнавального застолья», к его пластическим мотивам и смысловым темам.

Далее: Метаморфозы замыслов